Лето на восточном побережье Штатов выдалось какое-то на редкость дождливое и гадостное. Большую часть времени Хьюз проводил в пределах Убежища, где любая погода была нестрашна, но это лето между вторым и третьим курсом неожиданно оказалось богатым на отпуска.

Первый отгул Хьюстон получил еще в конце мая – начале июня, причем сам толком не понял, с чего это вдруг удостоился такой чести. Он как раз только-только закончил тренировку с сокурсниками, когда поймавший его клерк из персонала Ордена вручил ему официального вида бумажку. Фицрой мгновенно узнал строгий, аккуратный почерк матери, просившей несколько дней отпуска для Хьюстона «по семейным обстоятельствам». Невесть каким образом письмо дошло прямиком до Геронта, подписавшего разрешение чуть ниже широкой и благодушной подписью. По-видимому, Чарльз Блэквуд понимал, что глава клана Сэлисбури не стала бы просить об услуге, иди речь о чем-то тривиальном. Понимал это и сам Хьюстон, а потому изрядно струхнул. Уж не случилось ли чего? А если случилось, почему не сказали ему лично? В конце концов, почему не позвонили?

Все оказалось проще, чем он думал. По приезду в Чарлстон Клэр вкратце обрисовала ему ситуацию. Да, в принципе, всю эту ситуацию Хьюстон знал и сам – больше через сплетни и слухи, но новость о том, что наследнику Тесселов нужен якорь разлетелась очень быстро. Вот только Хьюз никак не ожидал, что на это место будут прочить его.
У них с Гидеоном были хорошие, приятельские отношения. Хьюстон относился к нему, как к младшему брату, которого у него самого никогда не было, а потому, конечно, и помыслить не мог, чтобы отказаться, даже когда Клэр подробно объяснила, чем столь рискованное решение может грозить. И все равно – почему именно он, Фицрой?
Как оказалось, не последнюю роль здесь сыграла миссис Тессел. Хьюстон понятия не имел, чем так приглянулся главе блэкфутских ведьмаков, но, конечно, испытал нечто между гордостью и смущением.

Перед самим ритуалом он несколько раз спрашивал Гидеона, уверен ли он, и с тем же раздражением отвечал «да» на подобные вопросы в свой адрес. А затем появилась связь, появилась руна, осторожно и тщательно нанесенная матерью Хьюза, и… ничего не изменилось. Фицрой ожидал каких-то головокружительных фейерверков в голове или, напротив, ощущения неподъемной тяжести, но ничего такого не было. Дышалось легко и свободно, необходимости постоянно находиться рядом с Гидеоном не появилось, а потому в жизни Хьюстона практически ничего не поменялось.
Не поменялось, по крайней мере, сразу. В начале июля Гидеон появился в Убежище – визиты здесь были разрешены, но к Хьюзу обычно приходили родственники, поэтому он был изрядно удивлен, когда увидел в главном холле явно чувствующего себя не в своей тарелке Тессела. Удивлен и, пожалуй, обрадован.
Несколько часов они тогда провели в небольшом баре, соседствовавшем рядом с Убежищем, где обычно коротали время стражи и хранители. Говорить, на удивление, было легко на абсолютно любую тему. Именно тогда Гидеон рассказал подробнее о том, кто такие мар’анам и откуда ему досталось такое чудесное наследство. И именно тогда он заикнулся о необходимости создавать другие привязки, в том числе к местам, с сожалением в голосе поведав, что одно из идеально подходящих мест недоступно для посещений.
Хьюстон ничего на это не ответил, но к концу августа выбил себе отпускную неделю, связался с матерью и попросил помощи. А сам отправился в Блэкфут – подбирать непутевого тесселовского наследника.

На все вопросы по поводу того, куда они едут, Хьюстон только загадочно улыбался в ответ, воображая себя эдаким вершителем судеб, хотя со стороны наверняка выглядел как полный идиот. К Монтгомери они добрались уже почти что ночью -  по крайней мере, за окном уже было темно. Вдобавок ко всему августовский дождь и не думал прекращаться, поэтому, выбравшись из машины, Фицрой как можно быстрее раскрыл зонт и повел Гидеона дальше – туда, где виднелись огни охранной станции.

У ворот сурово выглядящие стражи обвели их скептичным взглядом, потребовали пропуск, а когда Хьюстон с важной миной его предъявил, удивленно вскинули брови, но посторонились.
- Мама постаралась, - охотно пояснил Фицрой, проходя через разъехавшиеся створки на территорию научно-военной базы. – Связалась с дядей Джимом, тот – с Орденом, ну, и, в общем, вот.
Хьюз демонстративно обвел рукой все, что было вокруг. Откровенно говоря, дальше фонарей мало что было видно, поэтому он приблизился к большой голографической схеме-карте, расположенной сразу у входа.
- Где лучше всего будет? – поинтересовался он, разглядывая обширную территорию, отмеченную цветными огоньками. – Кладбище?

В Монтгомери была та атмосфера, которая и должна была быть в городе со столь зловещей репутацией. Хьюстон слышал о нем раньше, а когда начал думать о том, что это место могло бы стать хорошим якорем, и вовсе закопался в немногочисленные статьи о том, что здесь некогда происходило.

Само по себе присутствие сильного клана на определенной территории, которую ведьмы считали своей, уже было хорошим зачином для потенциально опасного места. Тот факт, что некогда здесь поработал круг некромантов, подняв значительную часть мертвецов с местного кладбища, тоже говорил сам за себя. А затем, в 2060-ом, на остовах разрушенного поселения в очередной раз произошли тысячи смертей – и людей, и альтеров. Основное сражение, как гласили источники, происходило на окраине города, и только благодаря этому в его центре еще можно было обнаружить хоть какие-то остовы зданий.

Хьюстон не был некромантом, даже близко не подходил к школе смерти, но даже он ощущал здесь так и просившуюся в руки силу, поэтому в ответ на фразу Гидеона только сдавленно кивнул. Тессел, может, и чувствовал себя здесь как рыба в воде, а вот Фицрою здесь было, мягко говоря, некомфортно – как духовик и целитель, он ощущал себя беспомощным, когда смерть буквально клубилась вокруг него.

Дискомфорт, впрочем, не помешал Хьюстону недовольно нахмуриться. Гидеон мог быть трижды мрачным и серьезным некромантом, но даже самые серьезные некроманты грозились подхватить самую обыкновенную человеческую простуду, если решали вдруг постоять под холодным ночным дождем. Когда Тессел двинулся к центру города, Фицрой пристроился к его шагу, снова накрывая зонтом. 

- Да брось, Дэнни. – Хьюстон бы отмахнулся, но одна рука у него была занята собственно зонтом, а вторая грелась в кармане куртки. – Я ж не для тебя стараюсь, а для себя. Раз уж у нас теперь с тобой любовь до гроба, и только смерть разлучит нас… или для вас, некромантов, даже это не помеха?
Подмигнув Гидеону, он поплотнее закутался в куртку – на улице и впрямь было прохладно.
- Да и вообще, так себе идея для свидания. Взял и привел тебя, считай, прямиком на кладбище, а ты еще и благодаришь. Тебе стоит пересмотреть приоритеты, Тессел, - наигранно-серьезным тоном произнес Фицрой, широко улыбаясь, несмотря на то, что обстановка к этому совсем не располагала.

Чем ближе они подходили к намеченному пункту назначения, тем более жутко становилось вокруг. Когда стационарные фонари остались позади, светя прощальным оранжевым светом где-то за спиной, Хьюстон почувствовал, как по всему телу бегут мурашки. С чего он вообще решил, что приезжать в Монтгомери ночью, чтобы проводить некромантский ритуал – это хорошая идея? Но показывать свое смятение Фицрой не собирался, да и когда они свернули с дороги вбок, мигом об этом позабыл – промокшие и испачканные в грязи ботинки волновали его гораздо больше.

- Класс, - недовольно пробормотал он. – Надеюсь, оно того стоит.

Заросли расступились в стороны. Кладбище осталось где-то позади, южнее, - его Хьюз чувствовал почти что нутром и, обернувшись, почти мог разглядеть силуэты крестов. Но Тессел уже остановился, и Фицрой рядом с ним, все еще стоя на страже и воинственно закрывая его зонтом.

- Это оно? – чуть ли не с придыханием спросил Хьюстон, далекий от некромантских штучек и сейчас не то чтобы жалеющий об этом, но несколько раздраженный собственной беспомощностью.

Гидеон все продолжал двигаться вперед, и все, что оставалось Хьюстону, это постараться не отставать. Идти с ним в шаг он уже даже не пытался – на узкой разбитой дороге им двоим было слишком мало места, да и Тессел шел настолько уверенно, почти гордо расправив плечи, что рядом с ним Фицрой чувствовал себя лишним. Сказать, что Хьюзу здесь, в Монтгомери, было некомфортно, значит, не сказать ничего. Зачет по основам некромантии в Академии Хьюстон получил, в общем-то, легко, но исключительно потому, что профессор Матеи не слишком строго относился к тем, кто не планировал профильно заниматься школой смерти. Фактически же Хьюз разбирался в некромантии, как свинья в апельсинах, и теперь начинал жалеть, что в свое время пропускал мимо ушей пространные объяснения Оливии, вычитавшей очередную древнюю мудрость в некромантской книжке.

Когда Гидеон вслепую протянул ему руку, Хьюстон с готовностью в нее вцепился, до боли сжав его пальцы. Признаваться Фицрой, конечно, не стал, но от ощущения чужой ладони в своей ему и самому стало немного легче. А затем они резко остановились, и Хьюз едва успел затормозить, чтобы не врезаться Тесселу в спину. Не успел Хьюстон спросить, в чем дело, как Гидеон странным, тусклым голосом объявил, что они пришли.

За всем происходящим Фицрой наблюдал с каким-то благоговением – несмотря на молодость, Гидеон явно знал, что делает, во всех его движениях чувствовалась уверенность. Хьюз, конечно, видел ритуалы и в своем родном клане, но Тесселы славились своими талантами в ритуалистике, поэтому подобное действо наяву было чем-то завораживающим. Настолько, что когда Гидеон протянул ему руку в приглашающем жесте, Хьюстон, не задумываясь, шагнул в круг, как будто в трансе. Тогда ему показалось, что он готов выполнить любую просьбу некроманта, какой бы дикой она ни была.

Протянутый нож словно жег руку, и Хьюз решил не медлить. Порез вышел неаккуратным, более глубоким, чем требовалось – сказывалась неопытность Фицроя, презиравшего магию крови как таковую. Удивительно, как быстро и легко Тессел заставил его поступиться собственными принципами.
Кровь заструилась вниз по руке, каплями опадая на землю. Хьюз, с трудом подавив возникший рефлекс затянуть ранение, поспешно взял ладонь Гидеона в свою. И в этот момент он понял, в чем же этот чертов соблазн магии крови, почему так много ведьм искушаются темным, мрачным, злобным искусством. Казалось, переплелись не только их Дары, и без того очень тесно связанные, но сами души – все тело прошило острой вспышкой, странной смесью боли и наслаждения, и Фицрой зажмурился от нахлынувших ощущений. А затем Гидеон отпустил его руку и приступил к ритуалу.

Все еще приходящий в себя Хьюз не сразу понял, что происходит, но затем энергия смерти стала настолько плотной, что ее почувствовал даже он, духовик. Ощущение, что он тут лишний, усиливалось с каждой секундой. Вокруг небольшого круга, в котором они стояли, собирался плотный кокон чужого присутствия, почти явственного физически. Хьюстон оторвался от попыток разглядеть их – кто бы это ни был, кто бы ни решил прийти на зов живых, - и вместо этого взглянул на Гидеона. Тот, чуть прикрыв глаза, казалось, полностью погрузился в ритуал, и в этот момент желание коснуться его, словно дотронуться до чего-то священного, было невыносимо сильным, и сдержался Хьюстон только нечеловеческим усилием.

И только когда Тессел едва заметно нахмурился, Фицрой почувствовал, что что-то не так.
- Дэн? Дэнни? – не дождавшись от некроманта ответа, Хьюз перепугался не на шутку. Встряхнув его за плечи, он настойчиво произнес: - Гидеон, посмотри на меня.