Новый приступ накатил внезапно, знакомой удушливой волной. На миг Гидеону показалось, что из комнаты выкачали весь воздух, а после – будто вместо кислорода он вдыхает расплавленное стекло. Перед глазами заплясали цветные пятна, координации как раз хватило на то, чтобы не рухнуть лицом вперед на пол, а уцепиться за край письменного стола и медленно опуститься на колени, прислонившись лбом к прохладной поверхности выдвижных ящиков. Такого не случалось уже давно, но ощущения не успели истлеть из памяти – уже около десяти лет некромант жил со знанием, что от сумасшествия и гибели его отделяет исключительно тонкая, хоть и прочная ниточка связи с анкайре – с Хьюзом. Стоило только хорошенько вдуматься в сложившуюся ситуацию, и сразу становилось  жутко. Потому Гидеон старался особенно над этим не размышлять. Обычно ему удавалось сохранять хорошую мину при чертовски дерьмовой игре, не давая окружающим понять, насколько сильно его зацепило на этот раз. Потому что едва только мать или отчим или еще кто-то из вездесущей тесселовской родни улавливал что-то не то в настроении парня, как с ним начинали обращаться, словно с грудным ребенком. Фаза подросткового бунта у Гидеона миновала, по сути даже и не начавшись, и он слишком любил мать, чтобы грубить ей за то, что она о нем беспокоится. Однако легче от этого не становилось. Ему проще было переждать – перетерпеть, пролежав сутки лицом в подушку, предварительно плотно задернув шторы, и выбираясь из постели не дальше ванной комнаты, чтобы очистить желудок. Когда вокруг него начинали хлопотать, все становилось только хуже.
Сейчас, к счастью, ему было не настолько плохо. Медленно, вдумчиво некромант начал про себя считать до ста. Дошел до шестидесяти трех, и тугой обруч боли вокруг висков разжался. До семидесяти – стало постепенно возвращаться зрение. Первым, что он увидел, оказались капли крови на полу. Провел ладонью по губам, и только тогда почувствовал железистый привкус во рту. На ноги Гидеон вставал очень плавно, боясь резким движением спровоцировать возвращение боли и тошноты. Кое-как доковылял до ванной, согнулся над раковиной в ожидании рвотных позывов, но они не пришли. Умылся холодной водой, потом, секунду подумав, сунул голову под кран. С длинноватых волос на голую спину и грудь потекли крупные капли.
Когда Гидеон вернулся в комнату, Ноэль уже не спал. Встретив его пристальный взгляд, некромант выдавил из себя ухмылку, слишком кривую, чтобы обмануть хоть кого-то, и уж тем более Клэя, который знал Тессела как облупленного. К счастью, в глазах Ноэля не было ни панического ужаса, ни застарелой усталости, что Гидеон частенько наблюдал у матери, и уже за это Клэйвелла хотелось благодарить до хрипоты.
- Порядок, – ответил Тессел на незаданный вопрос, падая на кровать слева от Ноэля. Тот подвинулся, честно уступая другу половину постели. Гидеон же, успевший продрогнуть, напротив, не отказался бы, чтобы Клэй напротив находился поближе. – Ничего серьезного, сегодня быстро прошло.
Кровать в квартире Клэя действительно была слишком мала, чтобы расположиться на ней вдвоем с удобством, не прижимаясь при этом друг к другу. Впрочем, с этим как раз проблем не возникало, когда пару часов назад они с Ноэлем рухнули на эту постель переплетением рук и ног, даже на мгновение не отстраняясь, чтобы набрать в грудь воздуха. Они не виделись всего пару месяцев, пока Гидеон был в Провиденсе, по уши закопавшийся в набравшиеся за время последней поездки к отцу хвосты по учебе. Не такой уж значительны срок, но им, все школьные годы прошедшим бок-о-бок, он показался очень долгим. Гидеон, по крайней мере, скучал, о чем он и сообщил без обиняков встречавшему его в аэропорту Ноэлю. Тот в ответ просиял привычной и хорошо знакомой Тесселу усмешкой и собственническим жестом забросил ему руку на плечо.
Вечер они провели в загуле по барам, в квартирку Ноэля ввалились пьяные и оба совершенно изголодавшиеся по прикосновениям. Все время, прошедшее с его приезда, для Гидеона слилось в красочный счастливый ком – яркий, переливающийся радостью и незамутненным удовольствием мыльный пузырь. Который теперь лопнул с громким тоскливым звуком.
- Ты на мне дыру протрешь, Клэй, – негромко произнес Гидеон, глядя в потолок. Несмотря на то, что обсуждать себя и свои проблемы ему сейчас хотелось меньше всего, Тессел прекрасно понимал, что при любом раскладе этого разговора никак не избежать.

Есть ложь самая обыкновенная и есть ложь во благо. Обманывать близких, чтобы не волновать их по поводам, с которыми им все равно ничего не удастся поделать – ложь как раз из второй категории. Только вот Ноэль не был тем, кому вранье легко скормить. Иногда Гидеону казалось, что Клэйвелл видит его насквозь – не спрятать и не утаить ни малейшей неправды, не замаскировать ее притворством и той самой привычкой утверждать, что все хорошо, когда от боли впору грызть камни и выгибаться дугой. Проще выложить все, как на духу, чем изворачиваться под этим пристальным темным взглядом, пробирающим и просвечивающим до самого нутра.
Гидеон глубоко вздохнул, на мгновение устало зажмурился. Потолок перед глазами все еще медленно кружился. Иногда худшей частью приступов были вот такие моменты бессилия и всепоглощающей усталости после, от которой, казалось, трещали кости.
- Ты знаешь, как выглядит непорядок лучше многих. Ты видел меня до Хьюза, – отвечает некромант, все еще не поворачивая головы. Двигаться он пока старается как можно меньше, привычно экономя силы.
Гидеон прекрасно понимает, что отшутиться на этот раз не удастся, потому начинает говорить прежде, чем Ноэль примется настаивать. Углубляться в свои проблемы и признавать их существование вслух не хочется – это кажется не то дурным знаком, не то явным признаком слабости. Тем более, что их день, вечер и ночь были так всепоглощающе прекрасны. А если притвориться, что ничего не случилось, можно подхватить все там, где они остановились. Можно потянуться к Клэйвеллу, вплести непослушные пальцы в его спутанные со сна волосы и стереть эту упрямую встревоженную гримасу с его лица. Можно забыться и потеряться в другом еще на час-два-день-месяц. Если жизнь состоит из мгновений, будто яркое лоскутное одеяло, и существовать имеет смысл только в единственном лучисто-прекрасном моменте, то это искусство Гидеон Тессел постиг в совершенстве как никакое другое.
- В этом месяце первый раз накрыло. В прошлом было то же самое, я списал на недосып и нервы. Да и практиковался достаточно, вот и результат.
Некромант замолчал, непривычно серьезный и до последнего жеста искренний. Ему казалось, что, если уж кто и заслуживает честности, то Клэй. Есть у него такая потрясающая особенность – слушать Ноэль умеет как никто другой. Ему можно выложить все, как на духу и не встретить осуждения, Клэйвелл в этом плане всегда был его спасением. Гидеон в глубине души был уверен, что даже вытвори он нечто совершенно жуткое, что заставило бы близких и друзей от него если и не отвернуться, но начать смотреть на него другими глазами, в их отношениях с Ноэлем все равно ничего бы не изменилось. Клэй был константой, какой-то причудливой точкой опоры, и Тессел раз за разом все равно неизменно к ней возвращался.
- Так как мой случай – не самый обыкновенный, идти к лекарям особого смысла нет. Сообщать отцу с тоже. Они все равно не придумают ничего нового – тут нечего и придумывать. Может, все прогрессирует быстрее, чем предсказывали, и теперь одному Хью меня не удержать. Или это просто единичные приступы – реакция на стресс или еще хрен знает, на что.
Помолчав пару секунд, Тессел невесело усмехнулся и провел ладонью по глазам, будто силясь сдернуть мутную пелену.
- Жду не дождусь, когда мне сообщат, кого еще мама уговорит положить свою жизнь, на поддержание моей. Грех жаловаться, когда ради меня все вокруг идут на такие жертвы. Только вот  почему-то вместо благодарности я иногда чувствую только собственную никчемность.
Гидеон приподнимается на локтях и встречается, наконец, взглядом с Ноэлем. В этот момент в нем уже не осталось ни грамма той радости, которую Тессел испытывал всего какой-то час назад – только застарелая злость на самого себя.
- Как я могу просить кого-то о таком, Клэй? И ожидать, что этот кто-то согласится вот так вот просто?

Сперва Тессел не понимает, к чему ведет Ноэль. Предложение помощи, предложение своей жизни в обмен на его, Гидеона, спасение, звучит как гром среди ясного неба. Ему почему-то всегда казалось, что Клэйвелл слишком ценит свою независимость, слишком оберегает границы личного пространства для того, чтобы кого-то подпускать настолько близко. Даже его, Гидеона, самого близкого своего друга. Для Клэя такое заявление равносильно признанию в чем-то, чему Тессел до сих пор никогда не рисковал давать название.
Гидеон с минуту изучает лицо Ноэля, жадным взглядом впитывая каждую черточку. Смотрит пристально, без стеснения, потому как он в своем праве, а потом расплывается в неловкой горькой улыбке. Тянется к Клэйвеллу, притягивает того к себе за шею и быстрым смазанным поцелуем проходится по его скулам, переносице, губам. Целует мягко, без привычной судорожной жадности. Отстраняется на миллиметр, прислоняется лбом ко лбу Ноэля и говорит тихо-тихо:
- Идиот. Ты идиот, Клэйвелл. Такое назад не отыграешь, не разорвешь – после ритуала, если его провести как следует, ты окажешься привязан ко мне навечно, пока мы оба не умрем. Может, даже после, если верить легендам. Ничего нельзя будет отыграть назад.
Тессел едва уловимо качает головой, все еще не разрывая контакта. Отдаляться страшно, одному быть не хочется, особенно после того, как Ноэль практически озвучил обещание всегда быть рядом.
- Ты обречешь себя на полную зависимость от того, на чью долгую жизнь не поставит даже самый азартный идиот. Никто не знает, чем и когда для меня все кончится, Клэй. Мой дядя не дожил и до своего тридцатипятилетия.
Гидеон, хотя и отговаривает друга, сам уже начинает потихоньку принимать простоту и изящество такого исхода – они и так уже друг другу ближе, чем любые ярлыки и звания, так почему нельзя сделать еще шаг?
Тессел отпускает Ноэля, медленно садится рядом с ним на одеяло и поднимает голову, чтобы лучше видеть лицо Клэйвелла. В неверном свете ночника по его высоким скулам гуляют причудливые тени, а губы, те самые, что некромант только что так самозабвенно и крепко целовал, выглядят мягче, окончательно утратив строгость линий. Темнота обволакивает его силуэт, и голая кожа от этого кажется еще светлее.
- Ни один священник не сумеет выслушать весь список твоих прегрешений, придется дробить на порции и обращаться сразу к нескольким. И не думаю, что матушка благословит эту связь. Скорее уж признается в жаркой и трепетной любви к нашему дражайшему министру, – смеется Тессел. В его голове уже рождается план действий, пока смутный, но с каждым мгновением приобретающий все более четкие очертания. – А вот отец… Отец может согласиться.
Об их с Тейном родстве Клэйвелл знает давно, почти так же давно, как сам Гидеон. Утаивать что бы то ни было от лучшего друга он никогда не умел, ни в десять лет, ни в двадцать. Едва ли сможет и в сорок, если доживет. Так проще, когда чувства, и мысли, и прошлое – вся эта простая сумма фактов, из которых складывается человеческая сущность – как на ладони, и не нужно притворяться кем-то другим исключительно, чтобы поберечь чье-то душевное равновесие.
- Если мы решим сделать это, то надо ехать в Ирландию. С Лливелин много проще, чем с Тесселами, да и тетя Клэр ни за что не станет ничего делать за спиной мамы. Лучше вообще никому ни о чем не сообщать, пока дело не будет сделано. Папу я предупрежу о том, что все пока нужно держать в тайне, он поймет.
Некромант приподнимается на локтях. От мысли о том, как они нелепо таинственны, становится невероятно весело, и Гидеон смеется.
- Все становится настолько похоже на тайную свадьбу, что впору вставать на одно колено.
Все еще смеясь, он поднимается и действительно преклоняет колени, правда сразу оба и прямо там же, на постели. Бережно берет лицо Клэйвелла в ладони и смотрит ему в глаза с убийственной серьезностью, стараясь, чтобы голос не дрожал от тщательно сдерживаемого смеха.
- Ноэль Клэйвелл, станешь ли ты моим якорем и клянешься ли терпеть меня, пока смерть не разлучит нас?

С самых малых лет, с тех пор, как он себя помнил, Гидеон знал одно – он горячо любим. И мамой, и отчимом, и отцом, и крестным, и тетушкой, и многочисленными Тесселами – обитателями Блэкфута – которые появление первого наследника клана восприняли как самых добрый знак. Он и правда был этим знаком, был ребенком мирного времени и обещанием дальнейшего процветания. Словом, никогда в своей жизни Гидеон не чувствовал себя нежеланным. Возможно, именно потому и проявился у него такой невероятно редкий талант, едва ли не более уникальный, чем тот, что навеки привязал Тессела к миру мертвых. И талант этот состоял в умении разом принимать людей такими, какие они есть, в том, что любил Гидеон безоговорочно и безоглядно. И всегда свои чувства признавал.
О Ноэле, о жизни его до Академии и до знакомства с Тесселом, Гидеон знал довольно много. И не столько даже по рассказам самого Клэйвелла. Знал о том, что произошло с его матерью, не знал, но догадывался по обрывкам оброненных невзначай фраз, о том, каким после ее потери стал его отец. И чувствовал всем своим существом, что Клэю всего того, чем сам Гидеон никогда не был обделен, остро не хватало – внимания, заботы, осознания, что ты не один в этом гребаном зубастом мире.
С самой первой их встречи – Ноэлю тогда было семь, и Гидеону шесть лет – ничто не предвещало, что со временем они хотя бы научатся друг друга выносить, не то что подружатся. Клэйвелл был колючим, нелюдимым ребенком, в отличие от общительного любопытного Тессела. Они вообще казались тогда со стороны полярными противоположностями. Не удивительно, что однажды детское соперничество вылилось в грандиозную драку, где каждый успел навешать другому с десяток тумаков прежде, чем профессор Клэйвелл, проходивший мимо, сумел мальчишек растащить. Ноэля появление Джаспера остудило сразу – он уже тогда для него был едва ли не таким же недосягаемым авторитетом, как для самого Гидеона Тейн.
Уже на следующий день они с Клэйвеллом перестали быть неприятелями, еще спустя несколько лет стали друзьями, а теперь Гидеон даже не брался подбирать тому, что испытывал, определение. Он любил Клэя – безусловно, да, но даже само это слово казалось каким-то недостаточно точным. Потому Гидс об этом и не размышлял. Рядом с Клэем ему вообще больше нравилось, не раздумывать, а совершать – в том числе самые невероятные глупости, самые безрассудные и смелые поступки, на которые в другой ситуации ему элементарно не хватило бы духу.

Вот и сейчас, широко улыбаясь своему будущему якорю – ведь это уже решенное дело – Тессел больше ни о чем не переживал. Ни о том, насколько увеличатся его шансы дотянуть хотя бы до сорока, ни о том, как на их решение отреагируют. Да и какая к черту разница?
Клятва Ноэля, после всех шутливых подколов, звучит неожиданно серьезно, и некромант понимает – Клэйвелл действительно так чувствует, действительно испытывает то же самое, что сам Гидеон. И ведь это он, Клэй, привыкший считать себя вовсе не способным ни на что подобное! Он, давным-давно уверившийся в своем неумении привязываться и выражать привязанность. Вместе с всепоглощающей волной благодарности, перекрывая ее, Тессела накрывает невероятное по своим масштабам счастье. Пиковое счастье одного идеально прекрасного момента, когда Ноэль с такой искренностью заглядывает своему любовнику глаза, а лицо Клэя серьезное, когда его, Гидеона, собственные ладони с вкрадчивой медлительностью скользят по обнаженным животу, груди и плечам мага крови.
Потом его опрокидывают на спину, Тессел издает короткий удивленный смешок. Чувствовать на себе вес Клэя, тепло его кожи, невероятно приятно. Ноэль целует всегда требовательно, не сдерживается и не осторожничает – это Гидсу очень нравится, нравится остро чувствовать себя живым. Он изголодался по этому – слишком уж долгой была в этот раз разлука.

- Лливелин… Они совсем не похожи на Тесселов, – хриплым голосом отвечает Гидеон на требование рассказать подробнее об Ирландии и о предстоящем ритуале. С мыслями удается собраться только ценой невероятных усилий. Ему сейчас хочется вовсе не говорить, вовсе не строить планы, и красноречивое тому свидетельство – отклик его тела на действия Клэйвелла.
– И Кахэйр-Фис ничем не напоминает Блэкфут. Большая часть клана – некроманты, остальная – духовики, и потому… – сбивчивая речь обрывается окончательно, едва Гидеону удается поцеловать, наконец, Клэя. Оторвавшись от него, Тессел переводит дыхание и продолжает. – И потому они относятся ко всему связанному с магией смерти куда спокойнее. И рациональнее. Ты – сильный и талантливый маг крови, мы примерно одного возраста, между нами есть, – тут Гидеон замолкает на полуслове, но все-таки продолжает с лукавой полуулыбкой. – Сильная эмоциональная связь. Что делает тебя, в общем-то идеальным кандидатом.
Узкая постель в квартире Клэйвелла совсем не дает свободы маневра, Гидеона это немного злит, но по большей части он слишком увлечен Ноэлем и тем, что тот проделывает, чтобы по-настоящему испытывать что-то иное. На краю сознания возникает и тут же теряется мысль, что нужно поставить здесь огромную двуспальную кровать. С другой стороны, в нынешней интимности тоже есть что-то очень-очень притягательное.
- Я позвоню утром. Вылетим ближайшим же рейсом.
С этими словами Гидеон окончательно отставляет в сторону болтовню, запускает цепкие пальцы в волосы Клэя и тянет того к себе, еще ближе, при этом жадно целуя.
Время для разговоров найдется и потом.