Чуть больше пяти месяцев назад был заключен мир с людьми.
Чуть меньше трех месяцев назад Ева из необузданной террористки эволюционировала в привязанную к ребенку мать.
С двумя этими фактами она училась жить.

Когда Николас с помощью Урсулы появился на свет, первым её чувством было облегчение. Страхи, мучавшие её на протяжение всей беременности рассеялись, как дым. Она боялась, что повторится выкидыш, но вот сын прямо перед ней живой. Она боялась, что её образ жизни и неумеренное потребление зелий повлияет на плод, но Нокнерей, кажется, раз десять повторила, что мальчик абсолютно здоров.
Можно было радоваться. И Эванджелина позволила себе чувство безграничного счастья.
Только постепенно оно начало истаивать пропорционально появляющимся проблемам.

Конкретно сегодня, конкретно сейчас от эйфории не осталось и следа.
Николас Фрост-младший громко плакал, жмурясь и сжимая кулачки. В три часа ночи.
Еве казалось, что если эти рыдания продолжаться ещё хотя бы десять минут, она оглохнет. Или просто сойдет с ума.
«Господи, что мне делать?! Почему это так сложно? Это сложнее, чем тренировать и убивать. И я не знаю, как себя вести!»
Ей самой нестерпимо хотелось зажмуриться и разрыдаться, забившись в угол. Закрыть ладонями уши, спрятать голову в колени и выть, чтобы перебить отчаянные крики ребенка.
Колики – «веселая» пытка для родителей. Повод начать себя почти ненавидеть за непроизвольную злость, которая поднимается к горлу, когда за полчаса нервы натягиваются до предела от отчаянного плача.

- Ник, умоляю тебя, перестань. – прошептала, прижимая к себе сына.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Джил бродила по комнате пружинящей походкой, пытаясь успокоить ребенка монотонными покачиваниями. Однако то ли этот приступ был сильнее, то ли новый член семьи уже начал проявлять фамильное упрямство, но усилия Эванджелины были тщетны.
- Ник, Ник. – бормотала, хаотично целуя малыша в висок, щеку, макушку, - Давай спать, пожалуйста.

«Как же я хочу оказаться на месте Патрика. Спать. В тишине.» - стихийница чуть подогрела грудь и руки. Кажется, в одной из книжек было написано, что тепло помогает.
«Или даже не спать. Но в тишине. И чтобы меня никто не трогал.» - женщина с вожделением уставилась на дверь детской, и, совершая очередной круг по комнате, задержалась рядом с нею на три секунды. Идея поменяться с мужем местами была весьма и весьма заманчивой, а вместе с тем ужасной.
Измученная недосыпом ведьма начинала злиться. Она страстно желала убежать и ненавидела себя за это. Ева была почти в панике от собственного бессилия. Где-то в глубине сознания билась мысль, что она плохая мать, раз не в состоянии помочь Николасу. И даже то, что Фрост успела вдоволь начитаться полезной литературы и знала, что колики – не болезнь, а физиологическое состояние, не умеряло её самокритики.

«Быть может, использовать магию?» - присев отдохнуть на край подоконника, Джил попробовала просканировать малыша. В который раз. И в который раз поняла, что при всем желании не вмешается в его организм.
Сын слишком мал. Это непривычно, непонятно, а неизвестность всегда пугает.
Ситуация не оправдывала рисков.
«К чему всё моё колдовское искусство, если я не могу помочь собственному ребенку? Я бездарность!»
И продолжая распекать себя дальше, Ева не сразу заметила, что Ник присмирел и по обыкновению заинтересовался волосами матери. Наверное, его привлекал яркий цвет.

«Наконец-то.» - Фрост облегченно выдохнула и приободрилась.
Ещё какое-то время она нарезала круги по детской, пока сына не начали закрываться глаза. Ещё один успокоительный выдох, и вот Джил уже утвердилась в мысли, что сына можно уложить в кроватку и попытаться поспать самой хоть несколько часов.
Вот только у Ника были явно иные планы.
Стоило задремавшей сидя на полу матери перестать покачивать колыбель, как он заплакал.

Ева вздрогнула, испугавшись громкого звука. Она знала, что надо вставать и в очередной раз успокаивать сына, но не могла себя заставить. Просто сидела и бездумно смотрела на корчащееся в гримасе личико напротив.
«Я больше не могу.»
Повторяя эту очевидную истину без конца, Эванджелина всё-таки поднялась на ноги и… вышла из детской. Фрост-младший надрывался за дверью. Коридор окутывал спасительной тишиной. Понимание и самобичевание будет только завтра, а конкретно сейчас ведьма побрела в сторону спальни.
- Я больше не могу. – пробормотала, толкнув в плечо спящего Патрика, - Я не могу его успокоить. – снова толкнула и села на пол, уперлась лбом в постель. – Сделай что-нибудь, прошу…

Когда Патрик выдвинул неправильную версию, Ева промолчала – знала, что он ошибся спросонья и скоро все поймет. Когда муж соскочил с постели, Джил не пошевелилась и лишь пробормотала тихое «спасибо», не поднимая головы. А спустя мгновение ведьма медленно выдохнула, потянулась и крайне неизящно забралась на кровать. С белым шумом вместо мыслей она слушала неритмичные шаги Фроста и грелась в оставшемся на простыни тепле любимого мужчины, как на Солнце. Ещё и Ник, кажется, начинал успокаиваться.
«Может, он просто соскучился по отцу, а я ему надоела? Хорошо бы…»
Эванджелина сладко зевнула и нашарила одеяло, устраиваясь удобнее. Правда, мерный голос Патрика в отдалении всё-таки баюкал скорее её, чем ребенка. Сын продолжал хныкать, хотя громкости по-прежнему не прибавлял.
- … Где в этом доме Селена? – вряд ли муж ждал ответа, но промолчать Еве не позволяла совесть. Вот только стихийница не могла разлепить ни глаз, ни губ.
- «Я видела её в гостиной…» - она даже хотела сходить за ней сама, но притяжение кровати было слишком велико, - «Удачи.» - решила, что раз уж в душе они всё равно остались злобными террористами, то щепотка насмешливости этой ночи не повредит.

Привычная паранойя куда-то испарилась и совершенно не мешала Джил стремительно погружаться в сон, так что этот день стоило выделить на календаре, как праздник. Миссис Фрост, наконец, признала, что у её ребенка есть отец, и он не безрукий идиот.
Не то, чтобы Ева не доверяла Патрику – ему она вручила собственную жизнь вполне буквально -, но с момента рождения Ника и до сегодняшней ночи предпочитала не оставлять сына в компании мужа. Да и вообще, в чьей-либо компании.
Возможно, причиной были собственные страхи, пробравшиеся в голову ещё в Альтерацию – ведьма неосознанно боялась, что и этого ребенка судьба отберет. Или причина крылась в неуверенности самого Фроста, которую Эванджелина прекрасно видела – он боялся уронить сына, и она тоже автоматически начинала бояться. И предпочитала не задумываться, насколько неприятно её поведение для мужа.
В любом случае, результат был один – стихийница старалась не отходить от ребенка ни на шаг и волком смотрела на любого, кто пытался к нему приблизиться. Ценное огромных усилий домочадцам удавалось отправлять нервную мать есть или спать, а пару раз подобная забота даже обернулась скандалом «это мой ребенок и уберите от него свои руки!».
Однако сегодня Ева вымоталась до предела и не могла анализирова.

Она могла только спать. Что и делала, смешно уткнувшись носом в подушку и накрыв голову одеялом – то ли спасалась от затихающего плача, то ли по обыкновению мёрзла.
Ей ничего не снилось – организм восстанавливал резервы, и психика вела себя прилично. Не вспоминала выкидыш, насилие или энное количество попыток Патрика отойти в мир иной. Сон, как падение на дно тёмно ямы, устланное чем-то столь же воздушным и мягким, как облака.
Кошмары не пришли даже тогда, когда Ник решил, что хватит с родителей передышки. Его плач становился всё громче, а Эванджелина словно оглохла. Пока не села резко на постели после особо громкого и неприятного по тональности вопля.

- Вот и сказочке конец… - пробормотала обреченно и упала навзничь. Трагично уронила себе на лицо подушку, посопела в неё с минуту и... отправилась спасать мужа, шлёпая босыми ногами и зябко кутаясь в одеяло.
Прислонилась к косяку двери в детскую и потёрла пальцами глаза. Одеяло бухнулось на пол - ведьма зевнула, не обратив внимания.
- Давай я сменю тебя. – картина, конечно, была умилительной, но муж выглядел измотанным до неприличия, - Немного поспала – и хватит. – Интересно, а сколько конкретно? - Это не мне, а тебе завтра решать какие-то там непонятные вопросы на благо семейного бизнеса. – женщина улыбнулась и натянула на плечо сползшее платье. Достаточно проснулась, чтобы, наконец, заметить, что щеголяет с почти голой грудью.
- Напомни-ка, почему ты запрещаешь мне пить тонизирующие зелья? – спросила шутливо, когда приняла из рук Патрика младенца и стала его живой колыбелью. Ребенок хныкнул, будто по инерции, и дёрнул Еву за волосы.
«Ну вот опять.» - подумала беззлобно, выпутывая крошечные пальчики из своей шевелюры.
- Не поможешь напоследок? – бросила на мужа такой взгляд, какой бросают утопающие на уходящий корабль, - Ау, Ник! Не надо так делать. – шикнула и поморщилась. А сын вдруг заулыбался, будто его хвалили, а не ругали.
«Хорошее же ты выбрал себе развлечение. Ты меня так лысой оставишь.»