Грядущего отпуска Хьюстон ждал с небывалым воодушевлением. В середине мая его вместе с отрядом отправили на разведывательную миссию как раз на границу синей и красной зоны. Между ними не было такой же стены, какая отделяла цивилизацию на восточном побережье, потому Фицрой не удивился бы, если бы выяснилось, что их группа пару раз вылезала с опасной территории на очень опасную. Все были в постоянном стрессе, в течение месяца произошла куча конфликтов, один из которых умудрился дойти до драки – Хьюзу лично пришлось разнимать двух стражей. Сам Хьюстон глотал эликсиры на иммунитет в небывалых количествах, регулярно чувствовал, как к горлу подкатывала тошнота и давил ее еще одной дозой чудо-средства. Дар, обычно подчиняющийся Фицрою легко, даже охотно, вдруг неожиданно начинал взбрыкивать в самые неподходящие моменты.
Когда они, наконец, вернулись на Станцию в Миссисипи, вся команда выдохнула с облегчением, поздравила друг друга с удачным окончанием задания и поспешила напиться до пьяного угара и беспамятства, чтобы вышибить из головы воспоминания о скалящихся примитивных и заброшенных пустошах красной зоны.
Гидеону Хьюстон позвонил скорее по привычке; о его самочувствии Хьюз справлялся не только потому, что тот был некромантом, к которому Фицрой был привязан, но и потому что вполне искренне интересовался тем, как Тессел справляется со всем, что на него навалилось. Предложение о встрече было удивительным, но воспринято с охотой – долго торчать в Чарлстоне у родни все равно не было смысла. Поэтому, заглянув на пару дней к матери, Хьюстон отправился в Нью-Йорк.
Приехал он уже поздно вечером и решил не торопить события и не пороть горячку. На время визитов Хьюза в Большое Яблоко он обычно останавливался у дяди Джима – тот все равно редко бывал дома, а потому охотно разрешал племяннику погостить пару дней. Фицрой не отказывался – ночевать в шикарной дорогой квартире на последнем этаже манхэттанского небоскреба, пусть и немного неуютной и пустующей, было всяко лучше, чем слоняться по отелям.
Уставший после долгого переезда Хьюстон уже ложился спать, когда вдруг начал ощущать, что сознание уплывает и вовсе не в сладкую сонную дымку. Резко похолодели пальцы, конечности налились свинцом, в горле пересохло, а в голове набатом гудела одна мысль – «Гидеон».
Из постели он выскочил в паническом припадке, с трудом натянул на себя непослушными руками одежду, подхватил куртку и, выбежав на улицу, судорожно поймал такси. Продиктовав водителю адрес, Хьюз откинулся на сиденье, надеясь, что вот-вот отпустит, что станет хоть немного легче, а, значит, станет легче и Гидеону. Но становилось только хуже – сердце билось в груди как лихорадочное, на коже проступал холодный пот, а в глазах то и дело темнело вплоть до полной слепоты.
Что такси приехало к месту назначения, Хьюстон не столько увидел, сколько почувствовал. Суматошно щелкнул пару кнопок на коммуникаторе, перечисляя деньги на чужой счет, с трудом не то выполз, не то выпал из машины и на негнущихся ногах поспешил к отелю. Кажется, по пути его пытались остановить, но Фицрой только слепо отмахнулся от лезущего к нему портье, чувствуя, как того откинуло в сторону энергетической волной, и влетел в лифт. Кнопки расплывались перед глазами, но каким-то чудом Хьюзу удалось нажать нужную – он знал каким-то внутренним чутьем, что приехал на нужный этаж. Номер тоже нашелся не столько по прибитым на двери цифрам, сколько по собственным ощущениям.
Дверь послушно открылась, Хьюстон ввалился внутрь, на короткий момент зрение прояснилось, и он разглядел две фигуры – одну на полу и одну рядом. Инстинкты подсказывали, что это Гидеон – его присутствие Хьюз ощущал сильно, оно душило своей тяжестью и своей безысходностью – и Ноэль – его Фицрой тоже чувствовал, но слабее, как легкую отдушину.
Клэйвелла он почти не заметил, опускаясь на колени с другой стороны от Гидеона. Несмотря на поднимающийся к горлу страх, организм Хьюстона постепенно успокаивался – сердцебиение приходило в норму, темнота понемногу отступала, дыхание выравнивалось. Он знал и чувствовал, что сейчас он нужен Тесселу – потому что он его якорь и потому что он его друг. Сейчас было не время для паники.
Гидеон был бледным, почти белым; футболка липла к его телу от пота, а дыхание, казалось, было совсем неразличимым. Хьюстону приходилось видеть характерные для некроманта приступы, но это было совсем не похоже на то, что происходило обычно.
- Что с ним, мать твою, такое? – едва различимо пробормотал Фицрой, прижимая ладонь к груди Гидеона и чувствуя, как диагностическое заклятие расползается по телу друга. Установленная между ними связь только помогала делу, ускоряя и усиливая действие магии.
Хьюстон поднял голову, невидящим взглядом посмотрел на Ноэля, а потом увидел небрежно отброшенный в сторону шприц. Заметив на руке Тессела характерный след от жгута, Хьюз почувствовал, как где-то внутри поднимается даже не злость и не гнев, а самое настоящее неконтролируемое бешенство.
- Это наркотики? Какой дрянью ты его накачал?
Диагностическое заклинание податливо толкнулось обратно в ладонь, расползаясь мириадами деталей в мозгу. Спазмы легких, с трудом, с перебоями бьющееся сердце, судороги в конечностях. И расползающаяся по венам отрава, от которой одна из многочисленных рун на теле Хьюстона вспыхнула жаром. Ему не составило труда догадаться, какая именно, и сперва Фицрой даже не поверил тому, что почувствовал.
- Магия крови? – едва шевеля губами, пробормотал Хьюз. Голос опустился до еле различимого шепота. – Какого ж хера ты натворил, Клэйвелл.
Но времени для выяснений обстоятельств сейчас не было, как и не было его на то, чтобы прижать Ноэля к стенке. Одарив его горящим неприязнью взглядом, Хьюстон снял с себя куртку, небрежно кинул на кресло и принялся за дело. В голове стояла звенящая пустота, где-то на дне притаился страх, но паники не было – руки не дрожали и разум оставался кристально чистым.
Приподняв Гидеона, Хьюз уложил его голову себе на колени, размял пальцы правой руки, глубоко вдохнул и снова приложил ладонь к груди некроманта, на этот раз вкладывая куда больше Дара. Кончики пальцев похолодели от привычной целительной магии, и поначалу все шло более-менее хорошо. С трудом Фицрой продирался сквозь недуг – заставлял работать легкие, успокаивал лихорадочно бьющееся сердце, а затем он словно наткнулся на стену. Нахмурился, сжимая пальцы и сминая футболку Тессела, прикладывая больше усилий. Жгло руну якоря на спине, еще большей болью – резкой, пульсирующей, - отдавалась в плече руна от магии крови. То, что вцепилось в Гидеона мертвой хваткой и никак не хотело отпускать, рывками выдергивая из него жизненную силу, упорно сопротивлялось. Вмешательство спокойной, прохладной по своей природе магии духа явно не нравилось агрессивной магии крови, но Хьюстон только сцепил зубы, зажмурился и продолжил. Он не собирался сдаваться и отдавать этой мерзкой пакости жизнь своего друга.
Время вдруг как будто остановилось, не было слышно ни звука, кроме звука собственного тяжелого дыхания. Затем, наконец, боль в плече достигла своего пика и резко отпустила. Фицрой выдохнул, разжимая до побелевших костяшек сжатые пальцы, вгляделся в бледное лицо Гидеона. В комнате повисла напряженная тишина, но, наконец, Тессел сделал глубокий вдох и открыл глаза.
От облегчения Хьюстон готов был не то истерически рассмеяться, не то разрыдаться. Мышцы сковало усталостью, и от изнеможения он прислонился спиной к стоящей рядом кровати.
Он справился. С трудом, но справился.
К тому времени, как Ноэль исполнил незамысловатую просьбу, Фицрой успел прийти в себя. Облегчение сменилось непониманием, а затем раздражением, быстро докипевшим до злости.
- Какого, мать вашу, хера тут произошло? – процедил он сквозь зубы, отпуская Гидеона и поднимаясь на негнущиеся ноги. – Ты, - он ткнул пальцем в Тессела, - соображаешь, что творишь?! Ты, идиот, решил, что наркотики тебе помогут? Если тебе стало хуже, надо было сказать мне или твоим родителям, хоть кому-нибудь. А вместо этого ты пошел, к нему, – кивок в сторону Ноэля, - за помощью?!
Хьюстон тяжело дышал и от злости, и от переутомления. Колдовать, причем так серьезно, после того, как он только-только перестал принимать арканумские эликсиры, было опрометчиво – голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, но все это Фицрой давил волевым усилием, ведомый горячей яростью.
- А ты, - он повернулся к Клэйвеллу, - ты решил, что твои фокусы с магией крови подействуют? Ну, полюбуйся, сработало! – Голос Хьюза уже перешел на крик. Он резко приблизился к Ноэлю, с силой толкнул того к стене, не смущаясь даже разницы в росте, и неприязненно сощурился. – Какого хера ты решил, что можешь лезть не в свое дело, Клэйвелл?
